AAI (интервью по привязанности для взрослых, англ. Adult Attachment Interview) — психологическая процедура, представляющая собой специально структурированное интервью, в ходе которого человека просят описать свой опыт, связанный с ранними привязанностями (к родителям или другим опекунам), чтобы выяснить влияние этого опыта на дальнейшее психологическое развитие. С помощью этого интервью можно с высокой долей вероятности установить стили привязанностей человека в детстве и даже с высокой степенью достоверности предсказать стиль привязанности у его будущих детей.
Интервью состоит из 20 вопросов касательно ранних переживаний и отношений с родителями. В числе них, например, такие:
- Опишите пятью прилагательными свои отношения с матерью, начиная с самого раннего этапа.
- С кем из родителей и почему у вас был наиболее близкий контакт?
- Помните ли вы, чтобы родители брали вас на руки или утешали, если вы расстроены?
- Чувствовали ли вы когда-нибудь в детстве отвержение?
Эти и другие вопросы нацелены на то, чтобы испытуемый описал наиболее полно свои переживания, привёл примеры для своих оценок (если отношения были «тёплыми», нужно привести пример такой теплоты в отношениях и т. п.) По результатам интервью испытуемого можно отнести к одной из трёх основных категорий, которые характеризуют отношение и «ориентацию» человека к привязанностям — одной надёжной и двух не надёжных:
- Надёжная (англ. secure) привязанность
- Отвергающая (англ. dismissing, «дисквалифицирующая», избегающая) привязанность
- Тревожная (англ. preoccupied, «озабоченная») привязанность
Кроме того, каждый из этих трёх стилей привязанности может быть дополнительно охарактеризован как дезорганизованный (disorganised/unresolved). Дезорганизованность в данном случае обозначает наличие в прошлом человека неразрешённой травмы или горя. То есть, дезорганизованным может быть любой из этих трёх стилей привязанности.
Данные категории соотносятся с типами детского поведения в т. н. «незнакомой ситуации» по Эйнсворт (Ainsworth) — реакции ребёнка на кратковременное отлучение родителя и последующее воссоединение с ним.
Интересно, что анализ интервью проводится не только и не столько на основании конкретных фактов, которые перечисляет испытуемый, но и на основании того, как он отвечает на вопросы, какие слова выбирает, насколько его речь связна и логична, есть ли в ней внутренние противоречия, признаки идеализации и др. Например, на общий вопрос о том, каким было его детство, он может ответить очень сухо: «Нормальное детство, как у всех. Ну и что?» Либо может описать детство как «прекрасное», но затрудниться привести примеры к такому яркому эпитету.
При наличии неразрешённой травмы повествование человека в целом может быть связным и логичным, но при приближении к травматичным эпизодам могут проявляться элементы «магического мышления» (например, что человек умер якобы из-за плохих мыслей ребёнка), могут возникать длинные паузы, паралогичные утверждения, грамматические изменения. Например, человек может начать говорить об умершем в настоящем времени.
Как уже было сказано, на основании этого интервью можно с очень высокой вероятностью предсказать поведение человека с его собственными детьми и стиль их привязанности к нему.
Интервью, фактически, нацелено на то, чтобы выявить степень нейронной интеграции мозговых процессов памяти, восприятия, логического анализа и суждений. В случае надёжной привязанности, когда все основные потребности человека были удовлетворены, а травматические переживания получили адекватное утешение и разрешение (repair), воспоминания консолидируются согласованно и воспроизводятся гармонично и свободно. Человек легко ориентируется во времени повествования, приводит адекватные примеры, может высказывать своё отношение к происходящему со взрослой точки зрения, рассуждает о мотивах и целях своих родителей и других людей из прошлого (то есть, демонстрирует способность к ментализации или «теорию ума») и т. д. Иначе говоря, он демонстрируют высокую степень интегрированности своих воспоминаний и переживаний. Чем больше «оговорок» и несостыковок, тем меньше степень интеграции процессов, что закономерно влечёт за собой текущие сложности в привязанностях и в отношениях, равно как и в других сферах жизни.
Есть другой инструмент, который используется совершенно в другой области психологии, но позволяет строить поразительно близкие суждения и предположения. Речь идёт о CBCA (критериальный анализ содержания, англ. criteria based content analysis). Что интересно, изначально он был разработан для анализа детских показаний в криминальных расследованиях. CBCA представляет собой набор критериев, по которым оценивается повествование испытуемого. Метод базируется на гипотезе, которая была сформулирована психологом по фамилии Ундойч (Undeutsch) и которая гласит: повествования, в основе которых лежат воспоминания о реально происшедшихм событиях, количественно и качественно отличается от повествований, за которыми стоит вымысел или фантазирование. То есть, CBCA позволяет с довольно высокой степенью достоверности установить, основано повествование человека на реальных событиях или является вымышленным.
CBCA содержит 19 критериев, которые описывают общие характеристики и специфические психологические аспекты повествования.
Идея общих характеристик в том, что любое правдивое повествование должно быть логичным и связным, оно должно иметь спонтанные сдвиги фокуса внимания, а также содержать определённый объём подробностей. Другие психологические критерии описывают, например, такие особенности как наличие в повествовании прямой речи участников событий, описание своих переживаний и настроений, спонтанные исправления и др.
Суть анализа CBCA в том, что правдивое повествование основано на реальных воспоминаниях, следовательно, должно быть достаточно интегрированным: человек должен хорошо ориентироваться во времени, в событиях, в своих ощущениях, интерпретировать действия и мотивы других участников событий и так далее. Выдуманное повествование, скорее всего, будет более ограниченным и выхолощенным, в нём будет неестественное количество подробностей, а многие важные признаки правдивого повествования будут отсутствовать. Ведь если рассказ вымышленный, он имеет некую заранее продуманную структуру, последовательность событий, которые нужно специально помнить, чтобы не ошибиться, в нём не будет тех спонтанных и иногда даже странных подробностей, которые есть в любых реальных воспоминаниях. Либо же, если рассказ полностью импровизированный, ему может недоставать связности и целостности, в нём могут быть логические несостыковки и расхождения между фактами и чувствами.
Одним словом, выдуманный рассказ будет отражать недостаточную интегрированность психических процессов, лежащих в его основе. И здесь в глаза бросается параллель с AAI, где также оценивается степень интегрированности психических процессов. В случае с выдуманной историей память не может работать согласованно, поскольку в ней нет нужной информации. Семантические, автобиографические, имплицитные компоненты памяти не будут задействованы в процессе изложения истории. Эмоциональные процессы не будут согласовываться с фактами повествования, поскольку не интегрированы в память, а моделируются «на ходу». Наконец, человеку будет труднее строить логические суждения, поскольку его логический аппарат будет занят моделированием истории и построением правильной последовательности событий. Даже если рассказ был подготовлен заранее и отрепетирован до полной естественности, любой вопрос «в сторону» от основной линии может породить значительное внутреннее напряжение, и спонтанность и естественность повествования будут нарушены.
Интересно, что, будучи разработанным для анализа детских показаний, CBCA действительно нацелен на оценку интегрированности воспоминаний, мышления и эмоций, точно также как AAI, которое также исследует детские переживания и воспоминания. Сейчас CBCA применяется и со взрослыми, показывая весьма высокую достоверность.
Вместе с тем, четвёртая категория AAI — дезорганизованность — может «всплывать» в анализе CBCA, поскольку при наличии в прошлом неразрешённой психической травмы или горя достоверность поведенческого анализа может снижаться (не только CBCA, но и других методов, ориентированных на исследование согласованности повествования и невербального поведения).
Так что интеграция нейронных и психических процессов — важнейший показатель, который можно оценить косвенно и найти этому такие разные применения как психотерапия детских травм и анализ показаний в криминальных расследованиях. И, что важно помнить, степень интеграции зависит не от того, какие события произошли в прошлом, а от того, насколько человеку удалось «проработать» их — осознать и перевести их в разряд осмысленного жизненного опыта.